Детство Поуля Дженьюлуса весьма типично для человека, который впоследствии становится полиглотом. Он родился в канадской провинции Британская Колумбия, где большинство населения двуязычно и свободно разговаривает как на английском, так и на французском языках.
Кроме того, родителями Поуля были иммигранты, происходившие из разных языковых культур. Его мать, полька по происхождению, знала шесть языков, а его отец, литовец по национальности, разговаривал, по меньшей мере, на четырех. Живя в иммигрантском квартале, маленький Поуль был окружен разноязыкой речью. «Район в Квинсборо, где я вырос, был маленькой Организацией Объединенных Наций, – вспоминал Дженьюлус. – С поляком, разносившим молоко, мама разговаривала по-польски, а когда к нам заглядывал сосед-еврей, то переходила на идиш. А отец общался с соседями-духоборами и беседовал с ними на русском языке». Уже в юности Поуль выработал для себя стратегию, которая позволяет ему выучивать в среднем по два иностранных языка в год, и которой, как он убежден, можно обучить любого человека.
Профессия, которую избрал для себя Дженьюлус, напрямую связана с его знанием множества иностранных языков. Он – сертифицированный устный переводчик в суде, незаменимый в разбирательствах, когда правонарушения совершаются носителями редких языков. В 1985 году имя Поуля Дженьюлуса было занесено в книгу рекордов Гиннеса как человека, на тот момент активно владевшего 41 ЯЗЫКОМ. А в 1998 году в интервью корреспонденту газеты Daily News сообщил, что разговаривает уже на 60 языках и что еще 20 находятся на разных стадиях освоения.
Когда в 1989 году Дженьюлус принял участие в исследовании полиглоссии, проводившемся в Эриксоновском колледже, он свободно разговаривал на 45 языках. Методика этого полиглота заключалась в прямом усвоении языка в процессе устного общения с его носителями. Поэтому перед исследователями, которые должны были наблюдать за его поведением при изучении нескольких новых языков, стояла нелегкая задача подбора носителей нескольких редких языков, которые могли бы послужить информантами для Поуля.
Выбранные языки относились к разным языковым семьям. Одним из носителей изучаемого языка была женщина, говорившая на себуанском диалекте Филиппинских островов, относящемся к австронезийской группе. Другими языками были: один из языков североамериканских индейцев западного побережья Канады, лапландский язык (Fjell Lapp), относящийся к саамской подгруппе финно-угорских языков, кантонский диалект китайского языка и, кроме того, один из диалектов зулу, распространенный в восточной части ЮАР.
В случае диалекта зулу была возможность проводить наблюдения над более поздней стадией изучения языка, когда испытуемым уже была проделана работа по созданию для себя ряда схем, моделей, таблиц и т.п.
В основу исследования, продолжавшегося в течение несколько недель, был положен метод непосредственного наблюдения в сочетании с опросом испытуемого относительно его внутренних привычек как ключевых моментов языкового поведения. Весь процесс записывали на видео, а затем досконально анализировали.
В наблюдении за поведением полиглота М. Аткинсон фокусировала внимание на ряде ключевых элементов. Она анализировала, какие физиологические модели использует полиглот. Исследовала его «язык тела». Он включает жесты рук, типы дыхания, тональности, а также положение тела в процессе коммуникации с носителем языка. Исследовались также модели скорости и ритма ответов, скорость жестов и эмоциональные состояния изучающего язык.
Задавались и прямые вопросы относительно внутренних привычек и стратегий полиглота, проявляющиеся у него каждый раз, когда он отбирает новую языковую информацию. Например, испытуемого спрашивали, какие привычные внутренние репрезентации выученного он создает, какие образы он конструирует, когда слушает диалог. Проверялись любые используемые зацепки для памяти, например, мнемонические приемы.
М. Аткинсон изучила многие аспекты поведения в процессе обучения, продемонстрированные испытуемыми, и детализировала полученную информацию. Так, наблюдая за поведением Поуля Дженьюлуса в процессе изучения им новых языков, она искала ответы на следующие вопросы:
- каков тот «масштаб», которым пользуется полиглот для организации выученного, то есть какие единицы предпочтительны для заучивания: слово, словосочетание, синтаксическая группа, предложение, период;
- как испытуемый ощущает свою компетентность в сфере произношения;
- как он достигает уверенности и беглости артикуляции; какой объем языковой информации испытуемый усваивает за один сеанс обучения;
- какими мнемоническими приемами и другими «зацепками для памяти» он пользуется;
как обеспечивает генерализацию, какими приемами организации грамматического материала пользуется (например, его способность работать с таблицами, как написанными, так и хранящимися в памяти); - как он упражняется в каждом новом компоненте, в каком порядке и как себя проверяет;
- как он поддерживает в себе состояние активного внимания; как он достигает и поддерживает раппорт со своим информантом;
- каковы его стратегии компетентности и обратной связи на всех стадиях изучения языка (например, позитивные воспоминания, которые он целенаправленно вызывает, чтобы усилить уверенность в своих способностях и одновременно убедить своего информанта и наблюдателей в реальности собственных способностей);
- каковы его ключевые убеждения и ценности, связанные с компетентностью;
- насколько он ориентирован на собственные цели;
- каким способом он организует свои маленькие победы, чтобы поддерживать свою мотивацию;
- насколько он обращает внимание на лингвокультуральные компоненты и как использует их для улучшения запоминания и получения удовольствия от изучения языка;
- как он сохраняет язык в долгосрочной памяти, чтобы активно пользоваться им в дальнейшем;
- как испытуемому удается не смешивать один выученный язык с другим.
Самым важным наблюдением, которое Мерилин Аткинсон сделала в ходе исследования стратегий полиглотов, было, на мой взгляд, то, что процесс усвоения любого языкового материала был разбит на четыре основных стадии, каждая из которых требует особых поведенческих стратегий и может быть смоделирована:
(I) во-первых, существуют стратегии ввода (загрузки loading) языковой информации;
(II) во-вторых, существуют особые стратегии запоминания (сохранения – saving) полученной информации;
(III) в-третьих, имеются особые стратегии организации доступа (retrieval) к уже выученной информации, то есть различные техники доступа к долгосрочной памяти;
(IV) наконец, есть стратегии долгосрочной бессознательной организации каждого нового языка как навыка (skill) естественного и приятного процесса говорения.
Дина Никуличева